Охота на селезней

ОХОТА НА СЕЛЕЗНЕЙ.

Март.
За окном весна. Время, пробуждающее во всём живом чувство радости, а в существе, называемом словом ОХОТНИК, ещё и жгучее нетерпение.










Скоро открытие охоты! Пора провести ревизию боеприпасов, чем я и решил заняться. Помощь мне пытается оказать любимец публики, измайловский собачий авторитет и мой соратник по охотничьим вылазкам трехлетний спаниель Бим-Урс. По своей сути - добрейший пёс, но уж очень, даже я сказал бы не в меру, активный. Стараясь ничего не упустить, он суёт свой конопатый нос куда надо и не надо. По его твердому убеждению, ни одно, даже самое ничтожное, дело не может обойтись без его непосредственного участия. Пытаюсь успокоить его, глажу, тереблю длинные шелковистые уши и вспоминаю нашу прошлогоднюю весеннюю охоту…












Пятница. Завтра открытие. Решено, мы с Урсом едем. Для него это будет первая в его, пока еще такой недолгой, жизни весенняя охота.
Пораньше срываюсь с работы и, прилетев домой, сгребаю приготовленную заранее амуницию в охапку, грузимся в машину - и в путь. Не такая уж далекая дорога до Дорофеево кажется бесконечной.
И вот мы на месте. На уютной опушке леса нас встречают наши друзья - Лёша и Жаур-Инрэй, такой же ушастый ровесник Урса.
В садке, стоящем на крыше машины, покрякивают Глашка и Дашка, две подсадные красавицы-утки.










Лёша и Рэй уже месяц любовно выкармливали их на балконе московской квартиры и вызаривали каждые утро и вечер на ближнем от дома пруду. Они наша главная надежда, залог успеха в предстоящем мероприятии.
Поужинав, обсуждаем план на ближайший день: утро посвящается охоте на селезней с подсадными, а вечером – тяга вальдшнепа.
С рассветом мы уже не месте. Шалаш заранее установлен на небольшом полуострове, слева и справа от него, чтоб не видели друг друга, высажены Дашка и Глашка. У каждого из нас свой сектор обстрела. Урс и Рэй, естественно, вместе с нами в шалаше. Ну не можем же мы сами плавать за добытыми селезнями при таких помощниках!
Правда, утро выдалось какое-то не пришвинское, пасмурное. И это после такого прекрасного вечера! Дул холодный, пронизывающий ветерок, временами принимались порхать снежинки. Нашим подсадным купание в такую погоду, видимо, тоже было не в радость. Они все время стремились вылезти на кружки и посидеть там нахохлившись. Все же, подбадриваемые нашими криками – кыш, кыш. – они периодически спускались на воду, щелочили водоросли и иногда лениво покрякивали.









Истинную утиную страсть изображал только Лёшкин манок.
Местные селезни, видимо почувствовав грозную силу нашей команды, летать не хотели. И лишь один изредка осторожно жвякал где-то в дальних кустах, как бы намекая Дашке и Глашке – Девочки, вам надо, вы и плывите-летите ко мне.
И молодая и неопытная Дашка, что называется, «повелась». Забыв о предписанной ей сценарием роли речной Клеопатры, Дашка спустилась с кружка и устремилась к тем дальним кустам, где находился зеленоголовый красавец. Она пласталась по воде, натягивая шнурок, которым была привязана к колышку с кружком. Её возмутительное поведение грозило стать страшной помехой всей нашей охоте.
На скоротечном импровизированном охотсовете единогласно было принято мудрое решение : Дашку из воды извлечь и посадить в тёмную корзину. Пусть сидит и набирается ума-разума.
Исполнителем приговора был назначен Лёшка. В этом была своя тактическая хитрость. Ведь это он кормил ее с руки пшеном, и был для неё своим человеком. Поэтому снять её он должен был, как говорится, без лишнего шума и пыли. Рэй, чтобы не мешал, был подвязан к стойке шалаша. Урс, в надежде на его примерное поведение и мое ну ооочень близкое и чуткое руководство, участи быть посаженным на поводок избежал.
Операция началась…













Лёшка медленно, крадущимся шагом, стараясь не начерпать воды в поднятые болотные сапоги, приближался к Дашке. Осталось всего метра три, в сущности – рукой подать. Но что-то в его поведении насторожило Дашку. Она тревожно закрякала и отплыла, насколько позволял шнурок.
Глядя на происходящее, Урс решил, что вот наконец-то наступил ОН, МИГ НАСТОЯЩЕЙ ОХОТЫ, ради которого мы столько времени прозябали в продуваемом шалаше. И с тем, что эта ОХОТА проходит без его участия, он был принципиально не согласен и пулей вылетел из шалаша. Мой истошный вопль – Стоя-а-а-а-ать! – застал его у кромки воды. Вытянувшись в струнку, Урс взвизгивал – Дядь Лёш, ну что ты там ползешь на своих двоих, как улитка! Уйдёт ведь! Уйдё-о-о-о-от!!!
Я метнулся следом за ним.
Наше шумное появление ещё больше встревожило Дашку. Она до предела натянула шнурок и забила крыльями по воде.
Терпение Урса лопнуло…
Презрев мои обещания сделать из него украшение для ближайшей осины с последующим сдиранием шкуры живьем, он бросился в воду. Продемонстрировав «работу на воде» на полноценные десять баллов (где вы, господа эксперты?), Урс в считанные мгновенья отыграл у Лёшки двадцатиметровую фору.
Лёшка, видимо поняв, что Урс прав, и на своих двоих он действительно может проиграть это состязание, резко ускорился и со всего маху встал на четвереньки, подняв при этом фонтан брызг. Сразу стало видно, что в прыжках в воду он упражнялся в последний раз в далеком детстве.
Дашка справедливо расценила его выпад как переход в кульминационную фазу покушения на ее свободу и драгоценную жизнь и с воплями – Кя-а-а-а, кя-а-а-а, кя-а-а-араул!!! – скрылась под водой.
– Врёшь, не уйдёшь! Не на того попала! – завизжал подоспевший Урс и нырнул следом за ней.
Всё живое вокруг замерло. Наступила тревожная тишина…










Первым над поверхностью воды появился отфыркивающийся и отплевывающийся Лёшка. После показавшейся вечностью паузы, вынырнул Урс, держа в зубах выпучившую от ужаса глаза и беззвучно открывающую клюв Дашку, и сунул её в руки Лёшке. Тот, утирая с лица ряску, принял дар и разразился длинной и очень громкой благодарственной речью, состоящей исключительно из слов, именуемых в народе крупным воронежским матом. Чертовски приятно было от того, что упомянув в ней всех тамбовских Урсовых предков, Лёша не забыл и о его хозяине.
Урс выслушал его, развернулся и, с чувством исполненного долга, не спеша (а куда собственно торопиться, эксперты все равно не смотрят) поплыл к нашему полуостровку. Выйдя из воды, он отряхнулся и уставился на меня преданным взглядом. На довольной морде было написано – Не, пап, ну ты видел как я её?!!!

Потом на биваке мы сушили Лёшку и его амуницию у жарко пылающего костра, пили горячий ароматный чай, слушали весенний лес…









Рэй улегся рядом с садком, в котором, развесив крылья, сушились Глашка и Дашка. Пресекая любую попытку Урса приблизиться к ним, он грозно рычал – Не подходи, волчаррррра тамбовский, порррррву, как Тузик грррррелку!!!
В ответ слышалось примирительное – Молчал бы уж, интелллллигент питерский. Если бы не я, видели бы вы сейчас свою Дашку…

Вы спросите, а как же селезни?
Селезни, конечно, тоже были. Да вон они, на фото.











Правда это было уже следующее утро, и другая охота, от которой Урс, не смотря на его бурный протест, был отлучен и, согласно предписанию нормативных документов, «применялся в целях исключения потери подранков на вальдшнепиной тяге».











P.S. При переводе с утиного и собачьего языков автором, в связи с недостаточной квалификацией, могли быть допущены некоторые неточности.


Александр Обидин

16-03-2009
Александр Обидин <obidin53@rambler.ru>

К этой статье написано 6 отзывов
Посмотреть их и оставить свой